|
Приложение к материалу
Наглое вранье - главное оружие зооэкстремистов
ТРУДНЫЕ ДЕТИ ПРОФЕССОРА СЕМЕНОВОЙ
ЛГ Медицинское обозрение, июнь 2002
Когда тридцать лет назад невропатолог Ксения Александровна Семенова решила, что детей, пораженных внутриутробно или в родах, с развившимся впоследствии параличом можно и нужно лечить, в ее идею мало кто верил.
- Вы сумасшедшая, - слышала она от многих коллег, - это же “бревна”!
Они живые! - возражала Семенова и твердо шла своим путем, отдавая силы и знания загадочным пациентам. Упрямому доктору тогда уже было под пятьдесят. За плечами остались трудная юность, война, непростой путь в медицине. Она вложила в свою идею все, что умела и могла. Взамен у жизни никогда и ничего не просила. Такой и осталась по сей день - бессеребренницей.
Много ли можно сделать в одиночку? Оказалось, невероятно много. Сегодня Ксении Александровне восемьдесят три, она - признанный авторитет в области лечения детского церебрального паралича. Только в России открыто более 200 специализированных учреждений помощи детям с ДЦП, больные ребятишки заканчивают школы, поступают в ВУЗы и реализуются в профессии. То, что детские врожденные параличи поддаются лечению, в наше время доказывать не нужно. Лечат детей в России “по Семеновой”.
На работу Ксения Александровна ездит на метро. Ритм жизни восьмидесятитрехлетнего доктора впечатляет: брать интервью у Семеновой пришлось в перерывах между консультациями. То, что я увидела на приеме, глубоко взволновало. Например, каждой маме Ксения Александровна давала свой домашний телефон. На вопрос “Зачем?” она ответила: “Ну я же буду беспокоиться за них…” Как будто больные малыши - ее собственные дети…
Бездомных кошек и собак Ксения Александровна всю жизнь подбирала из жалости. Для своих соседей она, возможно, чудаковатая пожилая дама, для коллег - первоисточник и корифей, а для мамочек - поддержка и опора. Ни особых почестей, ни больших денег доктор Семенова так и не заработала - у нее есть только право быть тем, кто она есть.
АД СОЛДАТСКИХ ГОСПИТАЛЕЙ
Путь врача был отчасти предрешен военной судьбой ее поколения.
- Я медицинский институт заканчивала дважды. В 1941 году, на четвертом курсе, нас, недоучившихся медиков, экстренно направили на подмогу действующим врачам. Помню, Васильевский остров сильно обстреливали, мы ездили на “скорой” и подбирали раненых. Когда я подбежала к солдату, взорвался снаряд, осколок впился в руку. Так закончилась первая врачебная практика. Потом мы с отцом уехали из Ленинграда на последней машине, которая шла по льду Ладожского озера. Путешествие было малоприятным - машины на наших глазах проваливались под лед. Я скрыла в военкомате, что рука плохо действует, что сама больна туберкулезом (это был бич голодных предвоенных лет). Мне шел 22-й год, когда попала в знаменитую Прохоровку. Запомнилось: разрушенные деревни, землянки. Из земли торчит труба, под ней - погреб, в погребе - голодные и холодные люди.
В конце войны Семенова уже работала в эвакогоспитале под Киевом. Госпиталь заменил молодому врачу и ординатуру, и аспирантуру.
- Мне было очень жалко простых солдат, голодных, израненных. Я отказывалась от офицерских палат. Однажды, после бомбежки под Киевом, валом повалил покалеченный народ. Я, хоть и была недоучкой, встала к операционному столу и делала все, что могла. Правда, у меня был прекрасный учитель - наш ведущий хирург. Не могла выдержать только одного: во время операции он ужасно матерился. Я вообще-то никогда не плачу, а в такие минуты плакала от бессилия. В конце концов меня назначили начальником нейрохирургического отделения.
Начав войну студенткой четвертого курса, она закончила ее нейрохирургом. Но этого Семеновой показалось мало. В 1945-м Ксения Александровна пошла опять учиться в Ленинградский мединститут - хотелось завершить прерванное войной образование.
Не только испытания голодом и холодом послала молоденькой докторше Ксении судьба. Война подарила ей человека, с которым Ксения Александровна прожила всю жизнь, каждый день благодаря Всевышнего за ниспосланное счастье. Как-то она обмолвилась, что готова пройти еще раз ад солдатских госпиталей, лишь бы снова встретить его. Сергей Федорович Семенов был врачом-психиатром. Обладая энциклопедическими знаниями, со второго дня войны работал в медсанбате. Они совпали - чистотой душ и невероятной жаждой познания.
Сергею Федоровичу предложили работу в Ленинграде. Муж работал над докторской диссертацией, уходил в восемь, приходил в девять-десять. Все бытовые тяготы Семеновой пришлось брать на себя. Обострившегося туберкулеза она просто не замечала. Когда Ксения Александровна поняла, что у нее будет ребенок, мыслей - оставлять или нет, не было. Конечно, оставлять! Но врачи довольно жестко объяснили: рожать с туберкулезом нельзя. В женской консультации даже пригрозили лишить ее продовольственной карточки. Она не послушала коллег. Сейчас у сына Андрея Сергеевича (врача-иммунолога) уже свои внуки.
ОЧЕРЕДЬ В ТЮРЬМУ
Говорят, медики привыкают к человеческим страданиям и быстро черствеют душой. Так ли это? Судите сами.
- Мы жили уже в Москве. В детской больнице им. Шумской, куда попадали дети с параличами, коллеги мне сказали так: делайте что хотите. Они же безнадежные! Муж тогда работал в серьезном учреждении - Институте судебной психиатрии им. Сербского. Там были порядки, как в тюрьме. Мне предложили в институте мужа ставку научного сотрудника. Жить было негде, и несколько лет мы просуществовали как могли прямо в институте, в крохотной квартирке.
- Моими пациентами были заключенные, и я отказывалась от охраны в часы приема. Ну подумайте, какую горькую жизнь надо прожить, чтобы пойти на преступление?
Она видела даже в убийцах прежде всего несчастных, брошенных детей. “Нет злых людей - есть озлобленные”, - эта мысль стала почти жизненным кредо. Семенова заканчивала прием в институте и бежала в больницу к парализованным детям - не думать о них Ксения Александровна больше не могла. Поток мам с младенцами потянулся в учреждение, которое историки назовут оплотом карательной психиатрии.
- Много плохого я слышала о тогдашнем директоре Института судебной психиатрии им. Сербского профессоре Морозове, но он мне помог. Представьте, детей с мамами пропускали ко мне на прием за тюремные решетки, а наш директор достал все необходимые приборы для диагностики. Потом, когда я добилась открытия специализированного центра, он мне признался: “Вы не представляете, сколько доносов на Вас я прочитал!”
Детьми, пораженными церебральным параличом, Семенова занималась бесплатно. И она победила косность официальных эскулапов - доказала, что с болезнью можно бороться. Прогресс у ее больных был налицо.
ЭРА ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ
Первое специализированное отделение - маленький корпус на 60 коек - Ксении Александровне помог открыть госплановский начальник - Моисей Захарович Перцовский. Причина его участия была прозаичной и по-человечески понятной: у Перцовского родился внук с ДЦП.
- Моисей Захарович открывал мне двери партийных кабинетов, а я - говорила, говорила, говорила!
Дело сдвинулось с мертвой точки. Семенова, опираясь на поддержку М.Н. Никитиной, начальника управления помощи детям и матерям Минздрава РФ, открывала центры по всей стране - один за другим. Особенно успешно она поработала в советском Узбекистане, где больных было видимо-невидимо. Потом наука выяснит, что причина большого количества пораженных детей заключается в интоксикации дефолиантами, которую беременные женщины получали на уборке хлопка. А в те времена местные жители были убеждены, что парализованный ребенок - наказание Господне и его надо прятать от людей. Малышей держали в амбарах на веревках, эта дикость процветала во всех среднеазиатских республиках.
Наконец, в 1983-м году воплотилась в жизнь мечта Ксении Александровны - в Москве открылась комплексная больница, которая и сегодня остается базовой в лечении недуга.
- Когда строилась восемнадцатая психоневрологическая больница, мне пришлось быть всем: архитектором, прорабом, строителем. Сколько водки я перетаскала строителям, лишь бы работы не остановились!
Евгения Григорьевича Сологубова, нынешнего главного врача больницы, тоже перетащила на нелегкую должность она. И не ошиблась в этом человеке.
В восемнадцатую приезжают иностранцы из всемирно известных школ по лечению ДЦП: Бакс (Великобритания), Пито (Венгрия) и других. Иностранцы поражаются: наши больные более приспособлены к жизни, нежели их пациенты. Восемнадцатая сильна системой: в единой связке трудятся неврологи, психиатры, педагоги, ортопеды. Здесь есть и грязелечение, и специальная сенсорная комната стоимостью 40 тысяч долларов, и экипировка космонавтов - нагрузочные костюмы, незаменимые для тренировок больных.
Когда больница открылась, огромный поток больных с периферии обрывал телефоны начальства. Подобных центров не то что в областных городах - в хваленой загранице не было! Были и обиды, и огорчения - мест на всех не хватало. Сегодня у родителей есть выбор, где и как лечиться.
XXI ВЕК И ДЦП
Профессор Семенова и сегодня в поиске. Готовит к изданию двенадцатую книгу. Все время ищет в медицине людей со свежими идеями.
- По моему мнению, профессор Хохлов - просто гений! Я работала с ним два с половиной года и знаю, что его метод лечения с помощью искусственно синтезированных аминокислот помогает в тех случаях, когда все другие усилия не дают желаемого результата. Методика профессора Хохлова уже работает в Англии, Германии, Болгарии, Венгрии, Греции.
- Я слышала и другие врачебные мнения. Лечение в частных клиниках дорогое - до 3-х тысяч долларов. А реальные результаты отстают от рекламных посулов.
- Я знакома с предвзятым отношением к его методу лечения. Профессора Хохлова не признают и не опровергают. Но не замечать его, по-моему, невозможно. Его пациенты идут в школу и вполне обучаемы. Аминокислоты творят чудеса.
- А что на Западе? Как там развиваются новые методики помощи детям с ДЦП?
- На Западе неврологи повально увлечены ботоксом и диспортом - инъекциями ботулотоксина. Я не вижу здесь никакой перспективы, эффект от инъекций недолговечен - хватает на 2-3 месяца. Цены же непомерные - от 500 до 800 долларов за ампулу. С моей точки зрения, в результате лечения происходит повреждение нейрона (нервной клетки), хотя авторы методик это оспаривают.
Ксения Александровна полна планов и идей:
- Я в последнее время занялась больными после тридцати - это совсем брошенные люди. С помощью нагрузочного костюма космонавтов мои больные заходили, заговорили и совершенно изменились. У многих из них сохранен интеллект, я очень хочу помочь этим людям. “Космические” комбинезоны делает фирма “Огонек”. Ее директор, В.В. Чугунов, предлагает открыть новый лечебный центр, хочет вложить туда все свои деньги. Но я не могу пробиться к московскому начальству! Представьте, я была у Косыгина, когда понадобилось долларовое оборудование для восемнадцатой. Никогда не была ни комсомолкой, ни партийной, но он меня принял!
Я поняла: Семенова опять что-то затевает. Стоять на месте для нее - невозможное дело. Прерывая мечты о будущем профессора Семеновой, задаю последний вопрос:
- Что Вас сегодня беспокоит в отечественном здравоохранении больше всего?
- Нет тех больниц и тех врачей в этих больницах, которые оказывали бы помощь, как раньше, всем нуждающимся. И это - самое тяжкое.
Ольга ЧЕГОДАЕВА
Возврат на главную страницу сайта
|
ЦЕНТР ПРАВОВОЙ ЗООЗАЩИТЫ 
